Красоваться буду лет до ста я,
Отраженьем зеркало тревожа.
Вот такая старость золотая.
Дальнозоркость, слава богу, тоже.
Вот такая красота будет всем в награду …
Жаль, что зеркало ко мне повернулось задом.
* * * * *
У ДАМ на возраст свой иммунитет!
И паспортная метка не мешает!
Мы чувствуем себя НА СТОЛЬКО ЛЕТ…
На сколько наша НАГЛОСТЬ ПОЗВОЛЯЕТ!
* * * * *
С возрастом тягаться —
Высший пилотаж!
Даме вечно двадцать,
Остальное — стаж!
* * * * *
Мы перетягивали с папою канат.
Он победил. Я слезы сдерживал едва…
Конечно, папе – восемьдесят пять!
А мне всего-то – сорок два!
С возрастом мудрость приходит, седин
Нам добавляет. Не скроем,
Возраст иной раз приходит один.
Ну, или вот с геморроем.
* * * * *
Нарисую губы я трясущейся рукой.
Мне всего лишь семьдесят, мне рано на покой!
Пол-кило замазки — и морщинок нет,
Паричок на лысинку — и мне тридцать лет!
Ну не тридцать, хорошо, приврала, конечно.
Не соврешь — не проживешь, все мы не безгрешны.
Нарядилась и пошла я походкой львицы.
Вам такая красота может только сниться!
* * * * *
… И вот нам уже давно за 30.
Но как, скажите, дальше жить?
Всё меньше мужиков,
Которых хочется добиться.
Всё больше мужиков,
Которых хочется добить…
* * * * *
Март уже весну провозглашает,
Только у погоды нет клише.
Чаще, у нас холодно бывает,
Хоть тепла и хочется душе.
Серый город ветер продувает,
Старый клён от холода поник.
В это время люди не гуляют
И я поднял выше воротник.
Вдруг зима упряталась куда-то,
И природа, будто, ожила.
Обдавая шлейфом аромата,
Мимо меня девушка прошла.
Волосы распущены — сверкают,
По одежде — яркие цветы.
Каблучки со звоном выбивают
Звуки небывалой красоты.
Воротник я быстро опускаю,
Распрямились плечи и спина.
Бодро вдоль по улице шагаю —
Потому что на дворе Весна.
Душ горячий, а потом холодный,
Полотенце твёрдое, как жесть…
Возраст у меня сегодня модный
И в пороховницах порох есть.
* * * * *
Моя подруга, что за наказание,
Вторично не приходит на свидание.
Причины у нее довольно вески —
Ей каждый раз оставить внуков не с кем…
У женщины ЕСТЬ возраст — в День Рожденья.
В истории чтоб след не потерять!
Он нужен и для самоуважения —
Им мудрость так приятно замерять!
Он есть, определенно, для мужчины,
Что старше, ну.. хотя бы, лет на пять —
Ему поможем мы найти причину,
Чтоб собственное счастье осознать
Есть возраст у детей и у свекрови, —
Да, Мамин возраст лучше точно знать:
Чтоб комплимент не стал пролитием крови,
Года резонней будет вычитать…
Есть возраст у улыбки и у взгляда —
В них жизни резюме отражено.
За мудрый оптимизм они, в награду,
Искрятся, как игристое вино
Есть счёт Побед — «Регистр завоеваний».
Удобнее чтоб было пополнять.
Возможностям любовных воздыханий
Нет счёта — их ведь все не исчерпать!
Воспоминаний длинный хвост не спрячешь…
Но если Жизни исчислять года,
Деля Её на девять, по-кошачьи, —
Я в каждой — неприлично молода!
Наш возраст НЕ меняется с годами.
Пусть паспорта в сомнениях сгорят!
Мужчины отдадут за встречу с нами —
Полмира! Полстраны — за томный взгляд!
* * * * *
Живи родная долго-долго
И не считай свои года,
Пусть счастье, радость и здоровье
Тебе сопутствуют всегда!
Не важно, сколько лет тебе сегодня,
Ведь больше будет все равно.
Желаем счастья, доброго здоровья,
И самого прекрасного, что в жизни нам дано!
* * * * *
Маленький мальчик на речке купался,
Сзади к нему крокодил подобрался.
Долго кряхтел крокодил старичок
В ж*пе застрял пионерский значок.
* * * * *
Не постареет женщина пока есть тот,
Кто поцелует все морщинки,
И с нежностью нежданные слезинки…
И локон, поседевший, у виска…
Не постареет, если кто-то ещё ждёт её улыбки,
Словно солнечного света…
Пока душой любви она согрета…
Тогда и время замедляет ход…
* * * * *
Хотим, чтоб вопреки законам
Ты молода была всегда.
Чтобы в заботах повседневных
Тебя не старили года.
Чтобы не мучила усталость,
Не знала б горести людской,
И чтобы небо оставалось
Повсюду чистым над тобой.
* * * * *
Маленький мальчик по Тундре гулял,
Нефть или газ откопать он мечтал.
Люди смеялись, кричали «Дебил!»,
Мальчик подрос, — и «Челси» купил!
Никуда от возраста не деться,
Годы пронеслись, как из ружья.
Где-то в прошлом растворилось детство –
Но остались школьные друзья.
Быт, дела, заслуги и недуги…
Жизнь – как книга: за главой глава.
Но пока есть школьные подруги –
Наша юность всё еще жива.
* * * * *
Дело вовсе не в привычке детской –
Истинна живучесть наших уз:
Развалился весь Союз Советский –
Но не дрогнул наш с тобой союз.
Я хочу, чтоб нашим взрослым детям
В дружбе так же, как и нам, везло,
Чтоб с друзьями им под небом этим
Было бы надёжно и тепло.
Пью за дружбу! Пью за соучастие,
За надёжность дружеской руки.
И тебе, мой друг, желаю счастья
Трудностям и годам вопреки.
Не впускай подольше в душу старость,
Не встречайся с хворью и бедой,
И, хоть с комсомолом ты рассталась,
Оставайся вечно молодой!
* * * * *
Не спрашивай у женщины о том,
На что она ответить не решится.
Об этом, самом дорогом,
Как золото, из рук её струится.
О том, что вместе с ней всегда
В минуты радости и горя.
И не иссякнет никогда
Безумной молодости море.
Для красоты предела нет,
Её вам дарит провиденье.
И я не знаю, сколько лет,
Я знаю только День Рожденья!
Смущайте, девушки, смущайте,
Умчится красоты пора,
А после с болью вспоминайте,
Какими были вы вчера.
* * * * *
Коль жгучие мужские взгляды
Вас провожают не спеша,
Не может лучше быть отрады,
Жизнь, словно сказка, хороша.
Проходят дни, бегут недели,
Несутся, как стрела года,
Ведь с вожделением смотрели,
Теперь не смотрят никогда.
Сердца к красе увядшей глухи,
Ведь молодость влечёт всегда,
Идут поблекшие старухи,
А шла когда-то красота.
* * * * *
Как незаметно молодость ушла —
Так по английски, не прощаясь, тихо…
Смотреть стараюсь реже в зеркала:
Не потому, конечно, что трусиха,
Не потому, что жаль ушедших лет —
Быть не мечтала вечно молодицей,
Но грустно видеть глаз угасших свет,
И понимать, что он не возвратится…
* * * * *
Ах, бросьте, бабоньки, твердить о возрасте,
Мол, скоро тридцать, сорок, пятьдесят,
Мол, одолели тяготы и хворости,
И муж храпит, и отпрыски грубят.
Ах, бросьте, бабоньки, грустить у зеркала,
Разглаживать морщинки возле глаз.
Врут зеркала, что красота померкла,
Врут зеркала, что молодость ушла.
Ах, бросьте о диетах, голодании
Или о том, что лезет лишний вес…
Зачем себе придумывать страдания?!
Прекрасна жизнь и с весом да и-без…
А сделайте-ка лучше взгляд уверенным
И на лицо — неброский макияж,
Вильнув бедром и постучав по «дереву»,
Сходите для начала на… массаж.
Вы симпатичны, секси, привлекательны,
Вы лапушка и фея и заря.
Совет: себя любите обязательно!
И жизнь свою не проживайте зря!
* * * * *
Улетели годы, как метели,
Отсвистели в роще соловьи,
Но еще не все мы песни спели,
Надышаться ветром не смогли.
Седина виски посеребрила,
И болезни ходу не дают.
А метель вчера так страшно выла,
И часы двенадцать уже бьют…
Не стареет сердце, хоть ты тресни,
И в полет все просится душа.
Главные не спеты еще песни,
До чего же, жизнь, ты хороша!
* * * * *
Не спрашивай о возрасте меня,
Я не старею, становлюсь мудрее.
Бегут вприпрыжку месяцы, года,
Я ни о чём прошедшем не жалею.
Своей я не пугаюсь седины
И не считаю на лице морщины,
Мне шепчут: вы безумно хороши.
И смотрят вслед красивые мужчины.
Мой средний возраст вовсе не беда,
Я этих лет совсем не ощущаю.
Моя Душа, как прежде, молода,
Беспечна и игрива, я то знаю.
Мне иногда охота пошалить,
Каприз Души — это такая малость,
Или с утра влюбиться и любить,
Какая, к чёрту, тут скажите, старость?
Не спрашивай мои года,
Моё богатство и оно со мною.
О нём я вспоминаю иногда
И остаюсь всё также молодою.
* * * * *
Красива? Молода? Опять солжёшь,
И эта ложь горька, как перец чили:
Мне уступает место молодёжь —
В метро сегодня трое подскочили…
Сказать, что рада этому? Грущу…
Из-за годов, а не наивной фальши!
…За ложь, родной, конечно же, прощу:
Лишь для тебя я молода, как раньше.
* * * * *
У женщины три возраста бывает,
Про детство я сегодня промолчу —
С тринадцати шестнадцать наступает,
В шестнадцать — восемнадцать, я кричу.
А восемнадцать очень долго длится,
Примерно лет — до сорока пяти.
Напрасно старость в дверь мою стучится,
Да, ей меня, до смерти не найти!
А в сорок пять я всё же понимаю —
Уже нельзя так долго загибать.
Года свои, я больше не считаю,
Теперь мне вечно будет тридцать пять.
Как-то легко, мимолётным капризом,
Без подтопления мозга в вине,
Взял и пришёл ко мне творческий кризис.
Творческий. Кризис. И прямо ко мне.
Не вдохновляют, лишь бесят по сути
Флоры-цветочки, пастушки в стогу,
Не возбуждает меня даже Путин
И даже (страшно подумать!) Шойгу
Стар, бесхребетен, неправедно мягок,
Сок из простаты во мне не бурлит
И не влияют ни водка, ни бабы
На озарение и аппетит
Что ж тут поделать? И «камо грядеши?»
Как причаститься мне творческих мук?
И на кого мне обиженно вешать
Всяких собак и особенно сук?
Кто виноват в моей грустной планиде,
Скрыв мои страсти под пёсьим хвостом?
Кто тот солдат, что ребёнка обидел,
Ранил дитё на десятке шестом?
Где мой калач на суконное рыло!?
Сердце зашлось запредельной тоской,
Так как внезапно меня озарило —
Это, наверное, климакс. Мужской.
* * * * *
Ты не кляни свои года напрасно,
И в страхе перед зеркалом не стой.
Поверь, что ты
Воистину прекрасна
Отточенной и зрелой красотой.
Вам этот дар природою завещан,
Не прячь его,
Тогда наверняка
Поверят все, что лучшие из женщин
Рождаются лишь после сорока.
Ах, как правы старинные картины,
Как понимали женщин мастера.
Ах, как несут Венеры и Афины
Свои великолепные тела.
* * * * *
Родная, не зови себя мегерой,
швырять не стоит в зеркало графин.
Да, ты стара, но не дряхлей Венеры!
Да, ты в годах, но не древней Афин!
Не стой перед трюмо, надувши губы,
не ной, что тело стало, как желе.
Ведь ты моложе, чем глоток цекубы,
хотя, намного старше божоле.
Твой зрелый облик мне безмерно дорог,
клянусь душой и вот моя рука –
хороших жён судьба рождает в сорок,
а лучших – даже после сорока!
Пусть красоту считают эфемерной.
Пока на свете есть и тушь, и руж
я очень рад, я рад неимоверно,
что ты ещё жива, моя старуш.
* * * * *
В летнем парке на скамейке
Отдыхают старички.
Курсом мимо по аллейке
Шаг чеканят каблучки.
Жизнь на пенсии спокойна —
Нет излишеств и хлопот,
Только вид красоток стройных
Спать упрямо не даёт.
— Эх бы, вновь годочков двадцать.
Я б сейчас. разок-другой.
Мне не нужно в ентом хвастать,
Был тогда как заводной!
Стань, «задор» мой, снова крепким —
«По-ляфам-ил» бы «шерше»,
Я бы даже с Кларой Цеткин
Поразвлёкся в шалаше!
— Раззадорился, однако.
Со смешком ответил друг.
— Охладись-ка лучше фактом
Вместо выбора подруг.
Сам подумай, стало двадцать —
Стал, как хочешь, молодым.
Снова начал к бабам шастать.
Ну, и в чём той жизни смысл?
Удовольствия такого
Пять минут,едрёна мать,
А вот пенсию по новой
Сорок лет придётся ждать!
* * * * *
Биологических курантов
Набат всё громче с каждым годом.
И неразумен спор с природой.
Мы в этом споре дилетанты.
Ты, словно приз, судьбой мне даден.
Тебе ведь тоже не семнадцать.
Без лишних слов и интонаций,
Давай влюбляться, Бога ради!
На страсти времени так мало.
Давай, мой друг, без этикета.
Пропустим сладостно-букетный.
И сразу перейдём к скандалам.
* * * * *
Откуда взяться этикету?
Нет, в целом мир ещё хорош,
Но грустно то, что канул в лету
Дизайн классических галош.
И дождик прежде пуще лился,
И тля не ела резеду,
И фраза «Чтоб ты провалился!»
Хоть на слуху, но не в ходу.
Накрылись тазом времена те,
Истаял флёр, утёк елей:
Чем больше мха на экспонате –
Тем он теплее и милей!
А ныне сетуют народы
Баланс коллизий проследя –
Упали нравы и доходы,
Растут лишь рейтинги вождя!
И я, как представитель стада,
Вздыхаю: мол, оно – к дожжу,
И не ропщу чего не надо –
Но кочевряжусь и брюзжу.
Пойду, найду в шкафу галоши,
И, аки ирод, чёрте в чём –
Не в галифе, так в макинтоше –
Попрусь на рынок за харчом.
Там – продавца ухмылка лисья,
Краеугольное клише!
Я буркну — »Чтоб ты провалился!» —
И полегчает на душе…
* * * * *
«Месье», «мадам» − живым укором
Нам это слышалось подчас,
Ведь говорится незнакомым
«Мужчина», «женщина» у нас.
Здесь ни поэзии, ни шарма,
А только признак половой…
И я когда-то сокрушался
О форме нашенской такой.
И лишь когда младых, ретивых
Годов моих простыл и след,
И стало близкой перспективой
Полупрезрительное «дед»,
Уже не ведая сомнений,
Я полюбить всем сердцем рад
Привычных наших обращений
Неповторимый аромат.
Вдруг скажут мне: «Мужчина, легче,
Вы не один стоите здесь…»
И рассужу, расправив плечи:
«Нет, в этом слове что-то есть!»
* * * * *
Никуда от прошлого не деться
Кличет память раненою птицей
Вот стою я посредине детства
Кровь, стерев с сопатки рукавицей
А с горы, с заснеженного верха
Силой тренья попку раздербанив
Стихотабуреточник, Валерка
Кубарем летит по натурбану
Всё решает: с Алкой или с Фирой?
Ведь любовь не пирожок с картошкой
Смотрят коммунальные квартиры
Вглубь двора, на дворника Митрошку
А Митрошка, выругавшись матом —
Как из двух стволов по жести дробью
Бросил в снег постылую лопату
В будущее смотрит исподлобья
Слышал он в пивной: при этой жизни
Разрешатся с бытом все вопросы
А ещё в прекрасном коммунизме
Водку по потребностям подносят
Бельмондо, пока что, вместо Гира
И Митрошка вместо «нашей раши»
Как ни хороша девчонка Фира
Только Алка, почему-то, краше
И покуда строем наши предки
К коммунизму шли бесповоротно
Мы, их оперившиеся, детки
Обживали сумрак в подворотнях
Не из-за протеста жгли покрышки –
Грелись возле угнанного ЗИЛа
Тень от улетающего Мишки
Не легла, на вылет просквозила
Нет записок возле изголовья
Налицо коррозия металла
Первый раз на снег плевали кровью
Из-за Алок, не за идеалы
И на всё: «Какие ваши годы?!»
Дремлет счастье в найденной подкове
Лишь одна житейская невзгода –
Дядя Коля, местный участковый…
* * * * *
Вот только что была среда.
Вдруг понедельник мчит лавиной.
Проходят лучшие года,
уходят лучшие мужчины.
Уходят раз и навсегда.
Нет, чтоб остаться на неделю!
А то исчезли без следа,
а я осталась не при деле.
Ещё скриплю как дед Пихто,
но стан годами искорёжен.
Уходит ТО, и ТО, и ТО,
и ЭТО ВОТ уходит тоже.
Издав прощальный хрюк и рык,
исчезли ЭТИ в одночасье.
Какой-то рядом спит старик..
Но кто же это? Федя? Вася?
Намну я ЭТОМУ бока.
Вскричу: «Верни мне ТО и ЭТО!»
А он посмотрит свысока
и скажет ласково: «А НЭТУ!»
* * * * *
Лет о-ё-ёй, как в страсти пылкой
Мы одеяла под собой
Мнём неустанно. Без бутылки
Понять нельзя. Хотя порой:
Отгулы, типа: » я устала» —
Брехня на палочке, брехня.
Хотелось бы, чтоб было мало
Бессонной ночи, утра, дня.
В душе всегда нам лет по двадцать —
Секс безусловно, не до сна.
Ну, после этих слов отдаться
Ты непременнейше должна.
Кричите: «горько, горько!» — ну, же,
Орите сколько хватит сил.
Как пища секс, как воздух нужен!
А как? Куда? Уже забыл.
* * * * *
Я стал отцом. Есть повод, други,
Сегодня жахнуть грамм пятьсот.
Признаюсь честно — не супругой
Зачат был этот самый плод.
Стою, как кипятком ошпарен,
Убитый новостью вконец —
В троллейбусе какой-то парень
Сказал мне: «Ты присядь, отец!».
* * * * *
За окном, в сугробах шлака,
Город плоский, как клише…
У попа была собака
И хреново на душе.
Где-то стынет деревушка,
За окном – сугробы в рост,
На бугре стоит избушка,
А вокруг – великий пост.
Тяжело привыкнуть к факту,
Как по телику срамно
Гей с улыбкой бреет кактус –
Ну, на што ему оно?
Отчего, как парижане,
Распоясав языки,
Рыщут всуе прихожане
Всем канонам вопреки?
Нынче голыми руками –
Знамо дело, сил не жаль –
Подтащили к двери камень
Утверждая, что скрижаль.
Впору им мостить ухабы,
А в быту… Не для письма ж?
Прикопать бы от греха бы –
Дык, морозно ж… Дык, зима ж!
Утром солнце рассердило,
Ввечеру пришёл прострел,
Пономарь пропил кадило,
Ким Чен Ын совсем сдурел.
Сорвало прокладку в кране –
Паром застит горизонт,
Да умельцы – мусульмане
Ломят цену за ремонт.
На обед – сухарь с горчицей,
И проточная вода…
Попадья скулит волчицей,
Что пока что молода…
И собака в будке – тоже
Взвыла с ноткою шальной,
Да и смолкла вдруг… Похоже.
Подавилась ветчиной?
Жить занятно, но не просто:
То склероз, то шантрапа…
Девяносто, девяносто –
Возраст даже для попа!
* * * * *
Виски сверкают серебром.
Пылают свечи.
Весна танцует болеро
В крови под вечер.
Вина бутылка на столе
И два фужера.
Сейчас ты явишься во мгле,
Моя пантера!
Передо мной предстанешь ты
Совсем нагая.
Я не испорчу борозды
В начале мая!
А за окном грохочет гром.
В душе томленье.
И даже где-то под ребром
Есть шевеленье…
Тебя напрасно я прождал.
Сижу убито.
Иссяк страстей моих запал.
Вино допито.
Висков, похоже, серебро
Не повод к встрече.
Порой не бес стучит в ребро.
Всего лишь печень…
* * * * *
Мне же многого не нужно:
Сухари, бокал вина
Под аккорд метели вьюжной,
Телевизор и диван.
Человек неинтересный,
А точней сказать – тюфяк.
Было время, были песни,
Было наперекосяк.
Мчался некогда галопом,
Да не падал в грязь лицом.
Ныне мчусь не по европам –
В огороде, и трусцой.
Эх, как времечко скрутило:
Седина, потухший взор…
Но в интимном месте шило
Не ржавеет до сих пор.
Забредёшь к соседке Поле,
Так кольнёт, хоть волком вой.
От любви всё! А проктолог
Говорит, что… геморрой.
* * * * *
Совещались до утра…
Все на месте: зрелый возраст,
Долг в пятьсот рублей, хандра,
Плешь (простите за подробность).
Всё как надо – кворум есть,
Зрелый возраст – председатель:
«Как там с поиском невест,
Что там слышно о зарплате?»
Гробовая тишина…
Все молчат, потупив очи:
Печень, видишь ли, больна,
Мигом отказали почки.
Разум всё в гробу видал,
Сердце лишний раз не вздрогнет.
На «камчатке» – как всегда! –
Сладко дремлет чувство долга.
И желудку хоть бы хны.
Всё понятно, вывод ясен:
В деле поиска жены
Конь крылатый не валялся!
Всем поставлено на вид:
Что, мол, времечко уходит…
Чувство юмора бухтит:
«Шеф, какие наши годы!»
* * * * *
Как мне сказать тебе про это,
Чтоб не травмировать тебя —
Ты устарела, как дискета,
Старушка дряхлая моя.
А я всё так же современен.
И с этой стильной бородой,
Как прежде в тренде, словно Ленин —
Живой и вечно молодой!
Ты невозможно старомодна.
Давай, скажи, что это — ложь.
Ты можешь думать, что угодно,
Но против фактов не попрёшь.
Уже давно, на самом деле,
С судьбой проиграны бои.
Гляди-ка, как тебя задели
Слова правдивые мои.
Горят глаза, пылают щёки,
Хоть за пожарными беги.
Во как работают упрёки —
Мои друзья, твои враги.
Шлепок ладонью, словно ластой.
Клокочет гнев в районе гланд.
Ух, как ты сразу завелась-то,
Моя строптивая Арманд!
Я, в глубине души, тоскую
По прежним дням — ведь я, как раз,
И полюбил тебя такую,
Какой ты выглядишь сейчас.
Переборщил немного, сдуру,
Чтоб темперамент твой разжечь.
А помнишь старый Дом культуры
И буйство первых наших встреч?
Тот поцелуй в тени акаций,
И буги-вуги под гармонь.
Что может лучше провокаций
Опять разжечь любви огонь?!
Ну вот — совсем другое дело.
А то смотреть невмоготу.
Да ты совсем, что ль, обалдела?!
Сковородою по хребту.
* * * * *
Одни твердят — какие твои годы!
Да разве это возраст — пятьдесят!
Но, есть такие наглые уроды,
Исподтишка обидеть норовят!
С утра звонок — Ну как дела, старуха!
Большой тебе и пламенный привет.
И как после полтинника житуха?
А я в ответ — Прекрасно, импотент!
И понеслось — Ты что, блин, охренела!?
Да я брутал, красавец и самец!
Как у бойца накаченное тело,
В душе юнец, в постели жеребец.
А я по Станиславскому — Не верю!
Опять наводишь тень на мой плетень!
Коль ты такой крутой и важный перец
Зачем звонишь старухе каждый день!?
Ответ был краток, прост и предсказуем-
Звоню чтобы за жизнь поговорить!
А может чаю, кофе, потанцуем?
Могу заехать в гости навестить!
От предложенья мачо и красавца,
Брутала и самца в расцвете лет,
Я даже не посмела отказаться
И нежно промурлыкала в ответ.
Бери такси, гони ко мне мой сладкий!
Что зря друг другу ездить по ушам,
Там во дворе сидят три старых бабки,
Вот с ними и беседуй по душам!
* * * * *
«Возраст мой – как исчёрканный лист,
Но бывают ещё моменты:
После секса в ушах слышу свист.
А хотелось бы — аплодисменты»
Будяра А хотелось бы.
Я, друзья, тот ещё фаталист,
И к тому же – любовник отпетый.
Сорок дам предо мной разлеглись
Подготовлены, то есть раздеты.
* * * * *
Денег нет и здоровье ни к чёрту.
Позабыла подружек кровать.
И всё ближе и ближе к зачёту,
Что придётся у Бога сдавать.
Когда ты станешь целлюлитной тёткой,
А я – ходячим кладбищем пельменей,
Нас напоследок напоите водкой,
И застрелите нас без сожалений.
Время наступает на мозоль.
Потому сердит я и колюч.
Раньше был похож я на бемоль,
А теперь, точь-в-точь — басовый ключ.
Ещё недавно, от любви хмельной,
Флюиды женщин чувствовал до дрожи.
Я и сейчас тряхнул бы стариной.
Да страшновато. Оторваться может.
Уже не до капризов.
Страстей улёгся шквал.
Окно — как телевизор,
И жизнь — как сериал.
Хоть огорчительна тенденция,
Но жить-то всё равно охота.
Когда закончится потенция,
Наступит возраст анекдотов.
Не славы ради, коммунизма для
Работали мы в молодости шалой.
Уже мы не дадим стране угля.
Но копоти дадим ещё, пожалуй!
* * * * *
Впору класть инструмент на полку –
Так делишки пошли неважно!
От девчат – никакого толку,
А от баб – вообще напряжно.
Разговоры о вечном – тяжки.
Ножки спички, да щёчки пышки –
Беспорядочные мультяшки,
Одноразовые страстишки.
Я б сковал им из жаркой стали
Розы – краше живых, и в росах –
Только угли пылать устали:
Суть – не в розах, она – в неврозах!
Я б сковал им такие песни,
Чтоб душа бубенцом запела –
Только души теперь для спеси,
Холодны и ровны, как стела.
И поэтому мир мой пресен,
Дни застоя проходят строем,
Лишь по стынущей гари плесень
Расползается липким слоем.
Не объявит хибару храмом
Ремесла устаревший узник,
Словно шрам – травянистым хламом
Зарастает дорога к кузне.
Не зацикленный на примете,
Для себя я не обосную
Почему исчезают в Лете
Судьбы, кованные вручную.
Мышцы ноют, им нужен роздых —
Значит, время выходит в фазу
Сочинять из остатков звёзды –
И метать их об землю. Сразу.
* * * * *
Когда я стану старым дедом,
покину свой постылый дом,
в село родимое поеду
и к речке прямо за селом.
Там друга детства снова встречу,
он тоже сед, он тоже дед.
В его каморке в синий вечер
склонюсь над кипою газет.
И в старой, выцветшей газете
прочту я «Сообщенье ТАСС»
и вспомню все, чем жил на свете,
чем был взволнован я не раз:
про сбор рекордных урожаев,
про космонавтов, про надой,
как был народом «обожаем»
четырехкратный наш Герой.
Про олимпийские рекорды,
Большой Театр, хоккей и БАМ,
как мы канадцам били морды
и получали по зубам…
Про ускоренье, перестройку
и про Чечню, и про Афган,
про инженеров на помойке,
как «царь Борис» был вечно пьян.
Про спирт «Ройял» и «Амаретто»,
про рэкет, ваучер, общак…
Про либеральное либретто:
Егор Гайдар, Чубайс, Собчак…
Про бессловесных Патриархов,
про бесконечную войну…
Про вороватых олигархов,
к рукам прибравших всю страну.
Про ад Норд-Остовский кромешный,
про кровь Беслана и печаль,
как подполковник кагэбэшный
сажал страну на вертикаль.
На все, что скрылось в дальней дали,
я захочу опять взглянуть,
а там, как классики писали,
«навек забыться и заснуть…»
